Расколотое небо - Страница 30

По переборкам каюты от клинка брызгали солнечные зайчики. Грузный угрюмоватый Гришин-Алмазов через силу улыбался, отхлебывал крепчайший чай и говорил, что видит в подарке этом высокий символ: на эфесе выгравирован Георгий Победоносец, поражающий дракона своим копьем. Вот так же будет поражена и гидра большевизма. Выражал надежду, что ныне сей меч находится в крепких руках храброго воина.

Коммодор одобрительно кивал, но от главной темы ловко уходил, словно не понимал, к чему клонит генерал.

Гришин-Алмазов снова и снова возвращался к своему. Главкомом Деникиным поручено ему строго секретно переправиться через Каспий в Александрово-форт, оттуда на Гурьев, к верному казачеству, в расположение войск генерала Толстого, а затем добраться и до штаба победоносного адмирала Колчака, правителя Сибири, войска которого нынче находятся на марше в блистательном натиске: уже взяли Уфу, Бугульму, Ижевск и Воткинск, вышли с востока к Волге.

Командующий иностранными войсками в Сибири генерал Жанен помогает адмиралу, крепко держит в руках всю Транссибирскую магистраль. Объединенные силы его легионеров: чехов, сербов, румын, американские и французские добровольцы — тоже способствуют успеху наступления.

Однако, несмотря на огромность введенных в действие сил, адмиралу будет трудно одному, повернув к Москве, сломить противодействие Красной Армии.

Только соединившись на Волге, обе армии объединенными силами закончат летнюю кампанию долгожданным успехом. Прошлой зимой Красная Армия неожиданно перешла в наступление, вытеснила на юге, из районов Царицына и Воронежа, восьмидесятитысячную армию Краснова, лишь небольшая часть которой сумела отойти на Дон. Ныне же Добровольческая армия с помощью союзников налилась новой силой, в тылах красных вспыхнули мятежи, буквально через неделю-две главком начинает решительное наступление на Царицын.

Взяв его, он намерен двинуться вверх по Волге, слить свои силы с силами адмирала Колчака, вступить победно в столицу.

Для координации действий он, Гришин-Алмазов, и везет в штаб адмирала вместе с личным письмом Деникина стратегическую разработку.

Коммодор, сэр Норрис, на это выразил одобрение: наконец-то две великие армии русских перестанут действовать хаотически, установится точная координация действий, объединятся в единую мощь, в успехе которой он, коммодор, нисколько не сомневается.

На это курьер, утерев вспотевшее от напряжения лицо, заявил, что ключ к Волге — этой прямой дороги к центру России — Астрахань. Взять ее — это значит сразу же лишить большевиков даже мизерного количества нефти, которое они получают с Эмбы, хлеба, в котором они столь нуждаются, и, самое главное, важнейшей транспортной коммуникации, по которой они умело перебрасывают свои войска на наиболее угрожаемые направления. Падет Астрахань — Царицын окажется в окружении, а там бог поможет!

Генерал, вздохнув, перекрестился в угол каюты.

Норрис, скрыв усмешку в молочно-голубых глазах, сказал, что он великолепно понимает значение Астрахани и ценит столь же точное понимание в собеседнике.

Курьер, не выдержав политесу, спросил в упор:

— Так когда ударите, сэр?

Коммодор сокрушенно покачал головой, пояснил: очень трудно за короткое время недавно прибывшим британским морякам довести эскадру до приличного состояния. Правда, в прошлом году политика приподнесла грандиозный подарок: русская Каспийская флотилия почти целиком перешла на сторону врагов большевизма. Белые офицеры раскололи ее, увели канонерки, миноносцы, вспомогательные суда. Однако пришлось значительно усилить команды британцами, русские матросы ненадежны. К тому же запущенные корабли в большей части небоеспособны. Рухлядь! С некоторых он даже посоветовал снять вооружение. Чего стоит один «Геок-Топе» — музейный экспонат! Только подумать — колесный, двухтрубный, парусно-паровой корабль, на котором нужно держать и механиков, и команду, которая бы могла совершать эволюции под парусами. Тысяча тонн водоизмещения, а вооружение нелепое — всего четыре легкие пушчонки и столько же пулеметов. Грустно и смешно!

Коммодор явно чего-то недоговаривал.

Курьер заметил, что он не понимает беспокойства сэра Норриса. Он, конечно, не знает всех тонкостей морской службы, но, но его сведениям, корабли являют мощную силу. За зиму усилиями достопочтенного коммодора к прежним силам прибавились еще и крупные торговые, переоборудованные для боя, быстроходные суда «Америка», «Австралия», «Азия», «Африка»… (здесь генерал пошутил по поводу страсти соотечественников давать кораблям названия материков). Они превосходно вооружены дальнобойной артиллерией. Отличные ходоки «Эммануил Нобель», «Юпитер», «Галилей» тоже представляют немалую силу. Он, конечно, даже не говорит о доставленных с Черного моря торпедных катерах, но уверен, что коммодор покажет в самом ближайшем будущем большевикам, что значит ум и мужество британских моряков.

Коммодор чуть поморщился: русский генерал был неплохо осведомлен. Но не объяснять же ему секретного предписания Адмиралтейства: британской экспедиции на Каспии действовать осмотрительно, споспешествуя прежде всего интересам империи. Главный интерес здесь, на Каспии, — Баку: такой превосходной нефти и в таком количестве нельзя добыть ни на одном месторождении в пределах империи.

В тот момент когда Россия снова встанет на прежний путь, важно, чтобы на Каспийском море находилась мощная эскадра под английской опекой. Для того чтобы диктовать свои условия, иногда даже не нужно стрелять. Стволы расчехленных орудий бывают убедительней самой тонкой дипломатии, самые веские аргументы лежат на стеллажах в пороховых погребах кораблей. Он, Норрис, должен сохранить их в неприкосновенности, не тратить напрасно. Абсолютно ясно, что после падения большевиков границы Российской империи приобретут совершенно иные очертания. Туркестан, Кавказ, Закавказье будут окончательно отринуты от Москвы.