Расколотое небо - Страница 24

— Я хочу познакомить вас с летным составом!

— А разве русские умеют летать? — ответил тот.

Оглянувшись на своих, Черкизов услышал, как штабс-капитан Марвин крепко, не стесняясь, выругался.

Черкизов даже растерялся, но Лоуфорд, глядя поверх его головы, пояснил, что русским авиаторам надлежит немедленно отбыть к эшелону и выгрузить имущество. А сейчас — в штаб!

Английские пилоты остались на улице у штаба. Изумленно уставились на девушку в длинной юбке, которая прутиком гнала гогочущих гусей.

Лоуфорд, войдя в дом, объяснил, что у него имеется полный состав — пилоты, летнабы, механики для обслуживания всех машин авиаотряда. Люди опытные, прибыли частью с Балкан, частью из Британии. Черкизов растерянно удивлялся: он не понимает, что же в таком случае будут делать русские авиаторы. Шеф-пайлот заметил, что сначала он должен проверить, как хорошо они могут летать, и только после этого решит, можно ли доверить русским столь дорогие аппараты.

Слушая его, Черкизов начинал понимать, что с приездом этого человека его звание командира авиаотряда приобретает весьма зыбкие очертания и что ничего теперь не произойдет без этого вежливого молодого господина.

Переводчик гнусавил, мыча, хватался за щеку, его сверлила зубная боль. Лоуфорд, поморщившись, осведомился, нет ли более способного к работе переводчика?

— Тащи своего Тубеншляка! — приказал Черкизову Ер-Назаров.

В поселке барона не нашли. Черкизов, сердясь, поехал на станцию.

У эшелона толпился весь состав отряда, гомоня, сгружали рифленку, спускали ящик с личным аппаратом сэра Генри. Русские офицеры сидели под стеной на солнышке, курили, поглядывали, как стараются солдаты из охраны и мотористы. Тубеншляка среди офицеров не было.

— Это что ж, нас на помойку, Виктор Николаич? — обиженно спросил штабс-капитан Марвин.

— Все будет хорошо! — ответил Черкизов. — Притремся.

В поселке Черкизов подъехал к хате, где квартировал Тубеншляк, еще раз проверить, может, все-таки дома? В хате его не было, но за сараем что-то голубело. Черкизов прошел за сарай и увидел барона. Митя спал на кипе соломы, похрапывая. В ногах его стояла початая четверть мутного самогона и стакан.

Черкизов растолкал барона и, когда тот прозевался, объяснил, что его ждут.

— Тенк’ю, вери матч, вандерфул и вообще «Правь, Британия, морями!» — заорал Митя. — Спасибо моей гувернантке мисс Смит, что обучила аз грешного британским словесам… Гип-гип, ура!

— Ты чего это? — рассердился Черкизов.

— А то, что вы у меня теперь, господин подполковник, в кулачке! — сказал Митя злорадно. — А как не захочу переводить или переведу не так?

— Зачем, барон?

— Ладно, ладно, Витюша… — сказал Тубеншляк. — Я тебе, ты мне. Начнется заваруха, ты уж меня, сэр, побереги. И во всякие дерьмовые полеты не назначай. Я теперь твой язык.

— Уже торгуешься?

— Что поделаешь? — пожал плечами барон.

Когда он сполоснул опухшее лицо и привел себя в порядок, Черкизов повел его к Лоуфорду, тревожась, как Тубеншляк справится с порученным ему делом. Но услышав бойкую Митину скороговорку, увидев, как оживился Лоуфорд, облегченно вздохнул.

Шеф-пайлот приказал немедленно начать сборку его личного «эс-и-файфа», назначил на завтра проверочные полеты.

— С тебя начнет, — сказал злорадно Черкизову барон.

Далеко за полночь, когда при свете костров солдаты еще собирали британцам барак из рифленки, а сами «пайлоты» спали, ублаженные сытной едой, в домах, Черкизов пришел в хату к Тубеншляку.

Митя сидел томный и усталый, отпаивался рассолом.

— Пришел разнюхивать, Витюша? — осведомился он.

— Кто он, этот Лоуфорд? — суховато спросил Черкизов.

— Сэр Генри? — переспросил Митя задумчиво. — Тут, Витюша, с одного раза не разберешься. Сам-то он неразговорчив, но коллеги, что знают, выболтали. Пилот прекрасный. Имеет орден Британской империи. Рекордист, летал на дальность, на высоту. Воевал с немцами во Франции. Сбивал. Его тоже сбивали. В общем, калач тертый… Не смотри, что молодой.

— Что молодой, это хорошо… — сказал Черкизов.

— А ты обратил внимание, что за мотор стоит на его «эс-и-файфе»? — спросил усмешливо Тубеншляк.

— Нет…

— А ты обрати! — посоветовал Митя. — Там на моторе три буковки нарезаны «DDL». Что означает «Дональд Дэвид Лоуфорд». Ладно, не таращь глаза, все одно без меня не поймешь. Это его папаши позывные. У них семейный заводик по производству авиационных моторов. Конечно, не «роллс-ройс», не «сальмсон», дело, видно, только разворачивается, но мотор мощный, зверь. И на остальных машинах тоже моторы заменены на такие же… Так что, Виктор Николаич, он, по-моему, сюда прибыл как на испытательный полигон, товар своего папаши проверить в деле, рекламку провернуть. У них там моторист один есть, из Бирмингема, так он моего самогону хлебнул и разоткровенничался. Между фирмами спор был большой, какие моторы нам поставлять, пока он выиграл…

— Ну что ж… — сказал Черкизов. — Деловые люди. Это хорошо.

— А я разве против? — вяло зевнул Тубеншляк. — Не все одно, на чьих движках летать — лишь бы большевичкам по печенкам наподдать.

8

Даша Щепкина проснулась еще до света, кинулась к столу, глянула на койку: так и есть, Даня уже ушел, аккуратно застелив койку серым солдатским одеялом. На столе в кастрюльке стояла нетронутая каша: не завтракал, оставил еду для младших.

Даша сердито нахмурилась, вздохнула тяжко: «Ох, господи! Совсем себя изведет!»